|
|
«Но что я?.. Дай бог вам здоровья и сил!
А там и увидеться можно:
Мне царь «Пугачева» писать поручил,
Пугач меня мучит безбожно,
Расправиться с ним я на славу хочу,
Мне быть на Урале придется.
Поеду весной, поскорей захвачу,
Что путного там соберется,
Да к вам и махну, переехав Урал …»
Поэт написал «Пугачева»,
Но в дальние наши снега не попал.
Как мог он сдержать это слово?
|
|
Говоря о «царском проекте» нужно понимать, что не имеет значения, кто был инициатором написания данных произведений – Пушкин или государь. Пушкин, по образному высказыванию Сиповского, к этому времени уже попал в «драгоценную клетку», которую для него устроил государь, поручив шефу жандармов Бекендорфу следить за ее исправностью [7]. По правилам этой «клетки» первым читателем всех произведений Пушкина должен был быть непременно государь, который определял художественные и прочие достоинства произведения и решал дальнейшую его судьбу. К чести Пушкина, он тонко уловил то, что от него хотят получать, и редко расстраивал своего шефа. Кроме этого, Пушкин не имел права читать своим друзьям выдержек из неоконченных произведений, не показав их предварительно государю, что так любил делать тщеславный стихотворец в надежде получить очередную порцию восторгов в адрес своей поэтической исключительности. За такого рода нарушения он неоднократно получал замечания от шефа жандармов, и затем извинялся. Ему даже выговаривал тот же Бекендорф, например, за то, что на балу у французского посла он был во фраке, а не в дворянском мундире. Он не имел права покидать место своего пребывания и выезжать в другие места без личного разрешения государя. При таких правилах «драгоценной клетки» всякие разговоры о «царских проектах» звучат глупо, ибо других проектов просто не могло быть.