жаловаться на голод и неурожай, оканчивает картину нужды и бедствия сею чертою: и начала сажать хлебы в печь». «Позвольте, - скажет непредвзятый читатель, - почему Пушкин утаил, что хлеб был необычный – из трех четвертей мякины и одной четверти несеяной муки? Это же коренным образом меняет дело».
Ответ на этот вопрос содержится в последнем слове следующей цитаты из «Мыслей на дороге»: «Следует картина, ужасная тем, что она правдоподобная. Не стану теряться вслед за Радищевым в его надутых, но искренних мечтаний … с которым на сей раз соглашусь поневоле …». Другими словами, Пушкин заранее имел цель в данных статьях защитить крепостничество. Когда аргументов не было никаких, он соглашался «поневоле». Если была бы хоть малейшая, хоть мало-мальски правдоподобная и лукавая возможность, придуманная из ничего, он обязательно бы ей воспользовался.
Мы уже писали выше, что помещики зачастую не считали крепостных крестьян за людей и относились к ним, как к личному имуществу, которое должно приносить доход. Как Пушкин относился к крепостным, ведь он тоже был помещиком? На этот вопрос можно ответить с большой долей вероятности правдиво, прочитав внимательно «Мысли на дороге». Один «благородный» душевладелец оставил для потомства свои соображения о наилучшем развитии помещичьего хозяйства: «Добрые экономы от скотины и птиц племя стараются разводить, - писал он, - а потому о размножении крестьян тем более печность [заботу] следует иметь». И рекомендовал далее в своих наставлениях отдавать крепостных девок замуж не позднее 18 лет [17]. Пушкин относится к крепостным почти так же, как этот многоопытный хозяйственник: «Осмелюсь заметить одно, - пишет он, - возраст, назначенный законным сроком для вступления в брак, мог бы для женского пола быть уменьшен. Пятнадцатилетняя девка и в нашем климате уже на выдании, а крестьянские семейства нуждаются в работницах». Взгляд на крепостных людей, как на рабочую скотину, вот о чем проговорился Пушкин, и мы ему верим, потому что ничего другого в своей жизни он не видел, а посмотреть на крепостничество по-другому, не так, как его предки, и понять то, о чем писал Радищев, как выясняется, он либо не хочет, либо не может.
Рассматриваемые статьи содержат много обобщений, претендующие быть афоризмами, но весьма сомнительного содержания. Назову некоторые из них опять только для того, чтобы лучше раскрыть великого стихотворца, как «мыслителя», каким его считают многие.