- - Ваше величество, - ответил Пушкин, - я давно ничего не пишу противного правительству, а после «Кинжала» вообще ничего не писал.
- - Вы были дружны со многими из тех, которые в Сибири? – продолжал государь.
- - Правда, государь, я многих из них любил и уважал и продолжаю питать к ним те же чувства!
- - Можно ли любить такого негодяя, как Кюхельбекер, - продолжал государь.
- - Мы, знавшие его, считали всегда за сумасшедшего, и теперь нас может удивлять одно только, что и его с другими, сознательно действовавшими и умными людьми, сослали в Сибирь!
- - Я позволю вам жить, где хотите, пишите и пишите, я буду твоим цензором, - кончил государь и, взяв его за руку, вывел в смежную комнату, наполненную царедворцами.
- - Господа, вот вам новый Пушкин, о старом забудем».
Кюхельбекер В.К., товарищ Пушкина по Лицею, был любим и уважаем всеми его воспитанниками за искренность и необыкновенное добродушие. Его любовно называли «Кюхля». Это был человек длинный, тощий, со слабым здоровьем, бескорыстный дилетант на поэтическом поприще, с благоговеньем относящийся к таланту Пушкина, чем, в конце концов, и заслужил благосклонность последнего. Кстати, учился Кюхельбекер в отличие от Пушкина хорошо, окончил Лицей с серебряной медалью. Кюхельбекер был совершенным дилетантом в военном деле - однажды, на дуэли из-за неумения пользоваться пистолетами он вместо своего обидчика чуть не застрелил своего секунданта. Как оказалось, этот с виду нескладный человек, всегдашний объект для насмешек и эпиграмм в Лицее, на Сенатской площади 14 декабря показал чудеса героизма и самоотверженности, верности своему долгу. Наверное, поэтому государь назвал его «негодяем», а вот почему Пушкин выдал одного из своих лучших друзей за сумасшедшего, остается только гадать. На мой вкус, лучше бы промолчал.
Близкая знакомая Пушкина Хомутова А.Г. со слов самого поэта: «Всего покрытого грязью, меня ввели в кабинет императора, который сказал мне:
- - Здравствуй, Пушкин, доволен ли ты своим возвращением?
Я отвечал, как и следовало. Государь долго говорил со мной, потом спросил:
- - Пушкин, принял ли бы ты участие в 14 декабря, если б был в Петербурге?