Осталось только резюмировать написанное в данном разделе. Кажется, никто лучше самого Пушкина этого сделать не сможет:
|
|
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
|
|
2. Пушкин и самодержавие
В последние годы пребывания в Лицее Пушкин значительно расширил круг своих друзей. Если четыре первых года обучения лицеистов не пускали без сопровождающего порознь даже из стен Лицея, то после все переменилось – в свободное время лицеисты могли самостоятельно выходить в Царское Село и посещать почтенные дома, кондитерские, а также быть гостями гусар расквартированного там полка, возвращаясь иногда за полночь. Пушкин пристрастился к шумным компаниям гусар. Юноша был желанным гостем этих шумных вечеринок: чувствовал себя там хорошо, не смотря на разность лет, гусары признавали его себе равным, по крайней мере, в обращении. В этом полку Пушкин столкнулся не только с бесшабашным разгулом молодых людей, но и познакомился с весьма странным гусаром - Чаадаевым П.Я., которого Пушкин впоследствии характеризовал так: «всегда мудрец, а иногда мечтатель». Чаадаев, всего на пять лет старше Пушкина, был участником Отечественной войны 1812 года, многих сражений, в том числе под Бородино, брал Париж, был награждён русским орденом св. Анны и прусским Кульмским крестом. Под впечатлением горячих речей Чаадаева разгоралась в воображении юноши та пора, когда на родине воцарится «святая вольность» и «Россия вспрянет ото сна …» Чаадаев первый указал поэту «новые пути» в жизни, и его уроки не прошли для Пушкина даром.
После окончания Лицея Пушкин с чином коллежского секретаря Коллегии Иностранных Дел оказался в высшем свете Петербурга. Это было время царства блестящего дилетантизма по всем предметам и вопросам, выдвинутым европейской жизнью. Этот дилетантизм выразился в необычайной влюбчивости в идеи, которые были занесены к нам после заграничных войн [7]. Таким дилетантизмом отличались и политические увлечения эпохи: они не коренились на знании прошлого русской