Мы уже говорили, что назвать Пушкина мыслителем или философом сложно хотя бы потому, что не понимал он, что никакое значительное философское течение не является плодом воображения воспаленных умов, а имеет вполне определенные исторические причины, и что такая философия не может не иметь развития и, в конце концов, исторических последствий. Сравните, например, что говорит о Просвещении самый последовательный идеалист всех времен и народов Гегель, но, заметьте, это слова философа, а не полуобразованного обывателя: «Нам легко делать упреки французам за их нападки на религию и государство; нужно представить себе картину ужасного состояния общества, бедственности, подлости, царивших во Франции, чтобы понять заслугу этих философов». И далее Гегель обрисовывает эту картину следующим образом (почти, как в современной России): «Бесконтрольнейшее господство министров и их девок, жен, камердинеров, так что огромная масса маленьких тиранов и праздношатающихся рассматривала как свое божественное право грабеж доходов государства и пользование потом народа. Бесстыдство, несправедливость достигли невероятных пределов, нравы только соответствовали низости учреждений; мы видим бесправие индивидуумов в гражданском и политическом отношениях, равно как и в области совести, мысли» [14].
С другой стороны, философия французских материалистов и просветителей лежит не только в области материалистического понимания природы, но и в области исторической диалектики, которая дала толчок развитию историзма немецкой классической философии. Пушкин в немецкой философии обратил внимание только на одну сторону – идеализм, а жемчужина этой философии, диалектика, осталась для него незамеченной; она была выше возможностей великого поэта воспринимать ее.
Если бы знал Пушкин, что европейская история всего лишь через два десятилетия после написания этих статей полностью опрокинет его представления о французском Просвещении, как о «пошлой и бесплодной метафизике». Просветители оказали такое влияние на весь ход дальнейшего развития человечества, что без них нельзя понять ни одно духовное движение 19- 20-ых столетий. Непосредственным продолжением французского Просвещения с его критикой существующих порядков явился французский утопический социализм Шарля Фурье, Анри Сен-Симона и Роберта Оуэна, который, в свою очередь, явился одним из источников марксизма. Можно считать начало появления марксизма с опубликования «Манифеста коммунистической партии»,